«На работу не проспишь!» — смеется над собой фельдшер из села Владимировка Благовещенского района Роман Гладких. Уже три года он живет в прямом смысле на работе — в смотровой сельского ФАПа. А в последние две недели — с тех пор как в ФАПе, серьезно пострадавшем от наводнения, начался капитальный ремонт, — медработнику и вовсе негде жить. Из недвижимого имущества у него осталась только кровать, больше 20 дней простоявшая в воде.
Роман кочует по друзьям и родственникам, но работу не бросает — ведет прием то в помещении сельского Дома культуры, расположенного неподалеку, то прямо в передней ремонтируемого ФАПа. Рассчитывать на финансовую помощь из бюджета медработнику не приходится — он уже получил десять тысяч рублей в качестве единовременной выплаты. А поскольку жилья у него нет, то и других компенсаций по закону не полагается. Какие еще непредвиденные трудности выпали на долю жителей Владимировки после потопа — читайте в этом материале «Амурской правды».
Фельдшер-бомж
«Вот здесь прием и веду», — показывает на усыпанный строительной пылью стол в сенцах фельдшерско-акушерского пункта Роман Гладких. Вокруг — хаос ремонта, зудят дрели, стучат молотки. Работы в ФАПе идут уже около двух недель и продлятся еще неделю. Все это время Роман скитается по друзьям и родственникам во Владимировке и Благовещенске. Отдельного жилья в селе у него никогда не было — с тех пор как он приехал сюда работать, живет в ФАПе.
— Уже три года тут живу — в смотровой поставил себе кровать. Все жители знают, что могут ко мне прийти и в час ночи, и в два — кто подлечиться, а кто просто навестить, — смеется Роман. — Жилось нормально, только раньше зимой было плохо, холодно — бывало даже плюс пять градусов. А как в прошлом году новую систему отопления установили, стало +15.
Вода, пришедшая во Владимировку 6 августа, стояла в здании фельдшерско-акушерского пункта больше 20 дней. Все это время фельдшер, который по совместительству является еще и депутатом местного сельсовета, жил в эвакопункте в Волкове. Вернее, не жил, а ночевал — дни он проводил во Владимировке.
— Когда сюда начала вода подходить, я взял машину и вывез все электрооборудование. А медицинские карты и документы спасал уже на лодке. Уровень воды в ФАПе доходил почти до подоконника, — говорит фельдшер. — Крыльцо я привязал проводом к крыше, чтобы не уплыло. Со ступенек приходилось нырять — вода была выше головы.
Свою кровать Роман спасти не успел. Она так и простояла под водой в затопленном медпункте, а вот матрас «выжил» — его удалось поднять повыше. Сейчас недвижимая часть имущества Гладких хранится в гараже сельского клуба, что напротив ФАПа. По двери гаража хорошо видно, как высоко стояла вода. Последствия стихии до сих пор заметны всюду — на улицах валяется строительный мусор, сорванные листы утеплителя и гипсокартона, свалены в кучи утонувшие вещи. С крыльца медпункта видно соседскую баню, которую смыло потоком воды в чужой огород. А деревянный туалет, стоявший возле клуба, занесло на крышу дома. Сейчас конструкция из досок, в свое время хорошо послужившая владимировцам, лежит на боку возле ФАПа.
В крошечной комнате, где Роман Гладких проводил дни и ночи, идет капитальный ремонт — меняют пол и потолок, в санузел медпункта поставили душевую кабину. Теперь фельдшеру не надо будет идти в гости, чтобы помыться. Если бы не наводнение, такой основательный ремонт не светил бы владимировскому ФАПу еще много лет. Видимо, столько же, сколько и фельдшеру — отдельная квартира.
— В трудовом договоре прописано, что дадут жилье. Но главный врач Волковской участковой больницы, к которой относится ФАП, сказал, что жилья нет и не будет. Я был в сельсовете, в администрации района, в приемной Путина — все без толку, — признается медработник. — Сейчас я бездомный, правда прописан у своей санитарки — бабушки, которая здесь работает уже 28 лет. Записался на прием к министру здравоохранения — жду, пока вызовут. Хотел уже уйти в армию служить по контракту — не берут. Два дня назад мне полный отказ пришел.
Благодаря местной прописке Роман и получил десять тысяч рублей единовременной помощи. О каких-либо еще выплатах речи нет: нет дома — нет компенсаций.
— Не переживай, Роман Сергеич. У нас есть квартиры на 100 процентов затопленные. Там сделают ремонт и поселят вас, — успокаивает фельдшера его соседка — педиатр участковой больницы села Волкова Наталья Панфилова. Она живет через стену от Романа Гладких — во второй половине здания ФАПа. — У него тут лучше, конечно. У нас вообще все ужасно.
Добровольцы с пушками
Пока ФАП ремонтируют за бюджетные деньги, за стенкой, в доме Натальи Панфиловой, совершенно бесплатно работают волонтеры из Благовещенска и Смоленска.
— Я приехала к родным посмотреть на дальневосточное лето, а вместо этого попала в потоп, — признается жительница Смоленска Валерия, бойко шпаклюя стены в доме волковского педиатра. — Люди лишились практически всего. Я посмотрела на масштабы бедствия и решила остаться.
Напарница Валерии Аня — профессиональный ремонтник. У нее своя бригада, а в перерывах между работой и учебой в АмГУ девушка помогает восстанавливать пострадавшие дома. Во Владимировке, Усть-Ивановке и Гродекове работают добровольцы, приехавшие из центральных регионов страны. Они привезли с собой оборудование для просушки домов. Одна из таких тепловых пушек стоит сейчас в пахнущем сыростью клубе. Здесь еще не начинали ремонт, и неизвестно, начнут ли в этом году. Заведующая клубом Ирина Ткалич живет в Гродекове, а сюда добирается каждое утро на попутках. Она и специалист из администрации Благовещенского района — и есть полный состав того самого консультационного пункта, о котором красноречиво говорит большой указатель перед клубом. Каждый день они принимают десятки пострадавших владимировцев.
— Сколько людей приходит? Да у нас дверь не закрывается! Люди сейчас больше всего интересуются, как записаться на уголь и где их компенсации, — говорит Ирина Михайловна. — Есть те, кто считает, что у них дом непригоден для проживания, а им несправедливо оформили частичную потерю имущества. Например, один дом на двух хозяев: одним пишут 100 процентов утраты, а вторым — 50, хотя повреждения одни и те же. А есть такие, кто, наоборот, просит переоформить 100-процентную потерю имущества на 50-процентную. Ведь если дом непригоден для жизни, то его нужно будет отдать в собственность муниципалитета, чтобы получить деньги на строительство. А многие не хотят покидать свои квартиры.
Компенсация по ценам 86-го года
В магазине, который расположен в соседнем от клуба помещении и зимой отапливает сельскую культурную жизнь, тоже полным ходом идет ремонт — заново перекладывают смытое водой крыльцо. Его владелица Елена Андреева — хозяйка того самого верного пса Дружка, не пожелавшего покинуть свой пост перед домом даже под угрозой наступавшей воды. Говорит, несмотря на то что в их доме вода почти месяц простояла выше окон, жилье признано пострадавшим лишь на 50 процентов. Семья сделала небольшой косметический ремонт и теперь со страхом ждет весны. «Дождусь весны, развалится фундамент — буду биться за компенсацию. А что мне делать?» — говорит Елена. Ее беспокойное хозяйство — 17 овец — вместе со всем остальным скотом вывезли в Ровное, где вспыхнул ящур. Животных уничтожили, а компенсацию за их гибель насчитали по ценам 1986 года. «Тогда мясо стоило 70 рублей за килограмм, вот по этой цене нам и посчитали», — вздыхает Елена.
Из-за наводнения ее магазин не работал целый месяц. Товар из затопленной территории хозяева спасти успели, а вот оборудование — нет. Под воду ушли витрины, холодильники, получить компенсацию за которые владельцам не суждено.
— Я подала документы в министерство внешнеэкономических связей, туризма и предпринимательства на компенсацию — на покупку пяти холодильников, замену витрин и ремонт нужно 280 тысяч рублей. Но там сообщили, что если магазин торгует пивом и сигаретами, то компенсация не положена. А чем здесь еще торговать? Чаем? — задается вопросом предпринимательница.
Отказ в компенсации еще полбеды — больше пугает владелицу магазина наступающая зима.
— Люди бегут отсюда. Сейчас, пока еще тепло, приезжают, а зимой никого не останется — боюсь, что мы не вытянем магазин, — признается Елена Андреева.
Ее опасения небеспочвенны — по прогнозам местной администрации, в когда-то процветавшем элитном селе останутся зимовать лишь около 30 процентов его прежнего населения.
