— Михаил Егорович, начнем, пожалуй, с недавних событий. Буквально на прошлой неделе в областном правительстве рассматривался вопрос о необходимости введения гибкого графика полетов в зависимости от сезона. Было озвучено, что некоторые самолеты на внутренних региональных рейсах зимой летают полупустыми, поэтому нужно менять маршрутную сеть и графики полетов с учетом сезонных изменений. Действительно ли сегодня имеет место такая проблема и насколько действенным может быть решение о введении гибкого графика?
— Да, конечно, есть такая проблема. Стабильно самолеты бывают загружены с апреля по сентябрь, а зимой наблюдаются резкие спады. Получается, некоторые воздушные суда ходят полупустыми, поскольку часть направлений на время перестает пользоваться спросом. Конечно, это нерентабельно. Ведь авиация требует больших средств — на содержание техники, на топливо. Вот, например, наши самолеты Ан-2 летают на очень дорогом финском бензине 100LL. И только на нем. Это топливо стоит 130 рублей за килограмм против 39 рублей за такой же объем керосина, на котором, например, летают наши Ми-8. Стоимость ГСМ заложена в стоимость летного часа, плюс работа сотрудников, обслуживание техники. Вот и получается, что один летный час Ан-2 стоит в среднем 56 тысяч рублей, Ми-8 - 98 тысяч рублей. Это попросту расточительно — гонять по маршрутам порожние воздушные суда. Поэтому, конечно же, есть необходимость введения гибкого графика полетов, сезонного. Мы предложили пересмотреть маршрутную сеть и графики выполнения рейсов с учетом их востребованности, сезонных пиков и спадов спроса на авиаперевозки, наличия альтернативных транспортных путей — автобусных, железнодорожных.
— О каких маршрутах идет речь, сегодня они уже определены?
— Однозначно, мы сохраняем маршрут Благовещенск — Экимчан, это два рейса в неделю. Также сохраняем три рейса в неделю по периметру водохранилища: Зея — Береговой — Хвойный — Горный. Единственное, что изменится, это протяженность рейса Благовещенск — Октябрьский. Если раньше самолет летал по курсу Благовещенск — Свободный — Зея — Октябрьский, то теперь будет маршрут Зея — Октябрьский, минуя Свободный и областной центр. По сути, сокращая плечо этого рейса, сбережем немало средств.
Дополнительно вводится один точечный рейс Зея — Бомнак, будет ходить раз в неделю. На случай непредвиденных обстоятельств — весенней распутицы, например — всегда есть возможность отправить на место воздушное судно. Экипаж всегда наготове. И техники у нас достаточно: 11 бипланов Ан-2 и пять вертолетов Ми-8.
— Озвучено и еще одно немаловажное решение: был предложен дифференцированный подход при формировании стоимости перевозки разных категорий пассажиров. Значит ли это, что цена билета повысится? О каких суммах можно говорить уже сейчас?
— Все пассажирские авиарейсы в Зейский и Селемджинский районы — социальные. На 75—80 процентов они субсидируются из областного бюджета. Мы выполняем государственное задание по пассажироперевозкам в труднодоступные, отдаленные территории региона. Постановлением правительства области устанавливаются маршруты, частота рейсов, летный час. Также утверждается стоимость билета для пассажира. Как правило, это не очень большие деньги по сравнению с тем, сколько в реальности тратится на обслуживание воздушного судна. Получается, что пассажир платит в среднем 20—25 процентов от экономически обоснованного тарифа. Разница дотируется из областного бюджета. Но есть заинтересованность и в том, чтобы как-то оптимизировать расходы. Что подразумевается под оптимизацией? Мы рассмотрели существующие маршруты, их частоту. Сейчас в областном министерстве транспорта готовятся документы с учетом изменения маршрутов, частоты и стоимости социальных рейсов. Да, увеличение стоимости билетов планируется.
— Как это отразится на амурчанах? Не ударит ли по кошельку? Да, большинство перевезенных на местных авиалиниях пассажиров (65 процентов) — это граждане экономически активного возраста от 20 до 55 лет. Но есть и социально незащищенные пассажиры в возрасте до 20 лет и старше 56 — их 35 процентов. Как быть с ними?
— Тариф для социально незащищенных граждан и для проживающих в труднодоступных населенных пунктах увеличится на 20 процентов. В целом цены останутся на приемлемом уровне. Например, билет на рейс Зея — Бомнак стоил 1620 рублей, будет стоить 1950 рублей. И так далее. Согласитесь, это не так много, не бешеные деньги, грубо говоря. Для всех остальных категорий граждан билет подорожает на 40 процентов.
— К слову, о деньгах. Как обстоят дела с финансированием учреждения? Авиация, понятное дело, удовольствие весьма затратное. Откуда черпаете средства на поддержание летной годности самолетов?
— Есть два главных источника: федеральный и областной бюджеты. Из федерального в этом году было выделено 126 миллионов рублей — это средства на мониторинг пожарной опасности и на тушение пожаров. И, к сожалению, с каждым годом финансирование уменьшается. Так, в 2012 году на эти цели перечислили 228 миллионов, в 2013 году — 226 миллионов рублей. То же самое можно сказать и про областной бюджет — средства идут на перевозку пассажиров в труднодоступные места. В этом году выделено 58 миллионов рублей, в прошлом — 61,4 миллиона рублей, в 2012 году — 88,4 миллиона.
В этом дефиците средств мы обязаны выполнить свои задачи и не выйти за пределы финансирования. Тут нам в подспорье есть еще один источник: это те средства, которые мы заработали дополнительной деятельностью. Деньги идут на оборудование, запчасти, закупку продуктов, спецодежду.
— Наводнение 2013 года. Наверное, любому вашему сотруднику есть что вспомнить о нем. Трудно было?
— Да, время было для всех непростое… Вышло так, что мы одними из первых получили сигнал о помощи. Когда затопило Ивановку в Зейском районе, нужно было срочно эвакуировать людей. Так, два вертолета на протяжении двух месяцев практически каждый день были заняты: перевозили продукты питания, гуманитарку, питьевую воду, доставляли пассажиров в больницу, эвакуировали жителей… За июль и август в общей сложности перевезли больше двух тысяч пассажиров, 71,2 тонны грузов, налетали около двухсот часов.
— Скоро в Приамурье начнется пожароопасный период. Ведь помимо перевозки людей основными задачами авиабазы являются тушение лесных пожаров и доставка в труднодоступные очаги пожарных парашютистов и десантников. Подготовка уже идет?
— Скажу больше, подготовка к пожароопасному периоду уже на финишной прямой. Фактически началась она сразу после того, как закончился прошлый пожароопасный период, в ноябре. И до 1 апреля мы должны подготовиться. Что вполне удается. Уже проанализировали итоги прошлого сезона, пополнили запасы продовольствия, закупили средства пожаротушения. Из нового: закупили семь ранцевых огнетушителей, они отлично справляются с низовыми устойчивыми пожарами. В этом году опробуем новые химические средства для тушения — так называемые смачиватели. Их добавляют в воду. Попадая на кромку пожара, средство вытесняет кислород, закрывает его пленочкой и не дает огню распространиться.
Сформировано 17 групп лесопожарной службы: семь наземных десантно-пожарных групп по шесть человек в каждой и десять групп парашютистов по пять человек — всего 92 сотрудника. Все они регулярно тренируются и ежегодно проходят курсы повышения квалификации. На базе пяти авиаотделений в Архаре, Свободном, Зее, Февральске и Магдагачах созданы пункты управления, набран штат радистов-операторов, которые будут там работать. В эти основные авиаотделения будет стекаться вся информация из районов.
— А есть ли какие-то прогнозы — каким будет 2014 год в плане пожароопасных ситуаций? По логике, после наводнения опасностей должно быть по минимуму: земля переувлажнена еще с прошлого года, не успела толком просохнуть… Разве нет?
— С точностью до наоборот. Пожароопасный период в этом году обещает быть сложным. Самые опасные территории в этом плане — близ населенных пунктов. Там находятся сенокосы, брошенные огороды. Люди, нарушая правила техники безопасности, принимаются выжигать растительность на участках. Если погода сухая, ветреная, то планируемый ими контролируемый отжиг очень быстро переходит в бесконтрольный пожар, который в свою очередь перекидывается на леса. Условия этой весной в пожарном отношении очень серьезные — в прошлом году было много дождей, пышный травостой засох, к тому же водой на поля нанесло много горючих материалов. Поэтому, если есть возможность, сухую траву лучше будет выкосить.
Что касается государственного лесного фонда, здесь тоже не все так просто. Для марей, которые сейчас заросли травой, и брошенных полей наибольшую угрозу будут представлять охотники и рыбаки. Последние непременно устремятся в верховья малых рек — удить рыбу. Где-то за костром не усмотрели, где-то окурок кинули. Да банально — искра от выстрела может попасть на сухостой и произойдет возгорание. Лесхозам в пожароопасный период необходимо перекрывать въезды в тайгу. Думаю, что без рыбы никто не умрет. Зато мы сохраним леса в целости. Надо только дождаться, когда сойдет сухостой, появятся зелень и листья — тогда милости просим. Любуйтесь природой, отдыхайте.
— Есть еще какие-то «горячие» точки на карте Приамурья?
— Конечно. И хочется заострить на этом внимание. Пожалуйста, во время пожароопасного периода воздержитесь от поездок на Бурейское и Зейское водохранилища. Дело в том, что берега водохранилища сплошь устланы наносником — мелкими частями деревьев, веток, которые вынесло на берег, перегнившей травой. Толщина слоя — до 50 сантиметров. И в это время года наносник сухой, как порох. Но все коварство даже не в этом. Спрессованный наносник похож на торф: если он загорится снизу, то этого можно попросту не заметить. Он будет тлеть, очаг будет разрастаться во все стороны и выйдет наружу где-нибудь около леса. Это почвенный пожар, тушить такой невероятно трудно. И в данном случае сложно предпринимать какие-либо меры безопасности, окапывать костер, скажем. Сухой наносник все равно затлеет. В общем, лучше просто временно воздержаться от поездок на природу.
А вообще, знаете, откуда проще всего следить за уровнем нашей культуры, за отношением человека к природе? Из космоса. Есть система космического мониторинга, с помощью которого можно отследить пожары и возгорания. Вот на Калининград смотришь — он полыхает как новогодняя елка, ни одного живого места нет, сплошное зарево. Страшно. А смотришь на страны рядом — в Литве один пожар, в Беларуси два, в Польше вообще не горит ничего… Аналогичная ситуация и в Амурской области: Приамурье горит, а Китай на сопредельной территории, где аналогичные природные и лесорастительные условия, не горит. Вопрос: в чем дело? А дело в отношении людей к природе. Забываем, что после нас придут дети, внуки, правнуки и что-то нужно им после себя оставить. Раньше такого не было. Да, в советские времена тоже горели. Но такого безобразия не было никогда. Мы будто разучились отвечать за свои поступки, разучились беречь то, что имеем…
