По ком пахнет свеча
В 1945 году советскими войсками было взято в плен порядка 600 тысяч солдат и офицеров. Десятая часть военнопленных осталась на Дальнем Востоке России навеки. Прочитать молитву, зажечь ароматическую свечу, возложить белую хризантему — символ души умершего, низко поклониться и увезти с собой мешочек амурской земли, единственное, что осталось от солдат победоносной Квантунской армии. Поминальные туры в Амурскую область начались в середине 90-х. Это совместный российско-японский проект памяти.
Чтобы пересечь границу, детям войны не нужно при себе иметь заграничный паспорт и визу. Передвигаться по области они могут совершенно свободно. Поминальный маршрут длится неделю. Традиционно он начинается в Сковородине и заканчивается в Благовещенске. Обряды поминовения проходят также в Свободном, Белогорске, Прогрессе и Райчихинске. Пребывание делегации частично оплачивает Министерство здравоохранения, труда и благосостояния Японии. Все остальное — за счет родственников.
Такеучи Шузуки и Накошима Масанори — братья. Своего отца они не помнят, но память о нем несут в своем сердце всю жизнь.
— Мы долго по крупицам собирали информацию об отце, — вспоминает Такеучи Шузуки. — Долго его искали. В документах было неправильно написано его имя. Его звали Кинеити. Я родился 13 января 1945 года в Маньчжурии. Отец работал на железной дороге. Через три дня его забрали на фронт. Осталась только фотография, где отец держит меня на руках.
— Это удивительное место. Здесь навсегда уснул наш отец, — добавляет Накошима Масанори. — И мы, пока живы, должны обязательно побывать здесь. Почтить память и нашего отца, и всех захороненных на этом месте японцев. А вот мама, к сожалению, не дождалась этого счастливого момента. Она умерла, так и не узнав, что нашлась могила ее мужа.
Дубы-могилы
ГУЛАГ № 5, Кивдинское отделение № 19 — так в документах обозначено это печальное место. На карте Приамурья уже и нет населенного пункта под названием Кивда — в забытом богом и людьми месте сегодня живут всего три семьи. Но в лесной чаще еще сохранились не только могилы японских военнопленных, но и землянки, где они жили. Здесь погребено порядка 47 солдат Квантунской армии.
— Вот здесь японцы жили, — показывает корреспондентам АП полуразрушенные и обвалившиеся землянки житель Прогресса Александр Ключко. — Тут у них баня была. Там — столовая и пекарня. А чуть дальше — засолочный цех. Две бетонных плиты и пара чанов, где капусту солили, и сегодня отлично сохранились. Воду брали из ручья. У пленных огород и подсобное хозяйство было. Свое жилище они рыли сами. В землянках жили по пять человек, отапливались буржуйками. Тесно им было, в полный рост не встанешь. Тяжелые условия для жизни. По соседству с лагерем японских военнопленных находился еще один лагерь. Там в деревянных бараках советские малолетки срок за хулиганство и воровство отбывали. В основном это были кражи: кто мед с колхозной пасеки спер, кто картошку. Голодуха была, а детям разве объяснишь?!
Возле этих могил Александр Николаевич и провел свое детство. Его родители работали в лагере для малолетних преступников. Семья жила в бараке по соседству.
— Недалеко от землянок выросла дубовая роща, — продолжает Александр Ключко. — Под этими дубками и покоятся японцы. Их хоронили по своему обычаю. Наши конвоиры в этом участия не принимали. Вырывалась неглубокая ямка, в нее помещался умерший. В ноги ему клали желудь и засыпали холмик. Из желудя потом вырастал дуб. Кстати, по дубкам вандалы и определяли, где голова у покойника, а где ноги. Когда в 1949 году военнопленных отправили в Японию, черные копатели, из местных, стали охотиться за черепами. Зубы золотые искали. В середине 90-х годов японские захоронения стали эксгумировать и косточки вывозить на родину. У половины останков черепов не было.
Отсюда не сбежишь
События 69-летней давности хорошо помнит старожил Кивды Геннадий Соболев.
— Сидим мы в школе, а за окнами мужики кричат: «Японцев ведут!» — вспоминает Геннадий Пахомович. — И мы бежим смотреть на узурпаторов. Выскочили на улицу, а там целая колонна тянется. Их своим ходом через сопки гнали. По краям две-три японских машины, лошади и тачки с нехитрой поклажей. У тачек колеса — выше моего роста. Человек двести сюда приволокли. Пленные работали в шахте, на погрузке леса, строили дома в деревне. Новорайчиху строили. ГУЛАГ был в трех километрах от Кивды. Здесь их часто можно было увидеть, особой охраны у японских военнопленных не было. А куда отсюда сбежишь, кругом тайга?! Сгинешь! Пропадешь! У них даже лагерь не был обнесен колючей проволокой, спокойно перемещались. В лесах промышляли, грибы собирали, лягушек ели.
Кстати, как рассказывают кивдинцы, именно пленные японцы научили местное население собирать и солить папоротник. До этого магическая трава в пищу нашими никак не употреблялась.
Хоть и узурпаторы, а негативного отношения к несчастным людям не было. Некоторые местные бабы, потерявшие на войне мужей, поверженных милитаристов жалели. Хлеба им давали, картошки. Толпились возле них и дети.
— Да нормально все к ним относились, — уверяет Геннадий Соболев. — Мы у японцев за огурцы и картошку выменивали ручки, открытки и прочие диковинные в этих местах предметы. В школе еще буквы гусиным пером писали, а у япошек — ручки-наливашки были. У меня до сих пор в рабочем состоянии находится трофей: опасная японская бритва. Всю жизнь ей бреюсь, и ничего: наточил и как новенькая. Жалели япошки нас, пацанов. Мы, наверное, им детей своих чем-то напоминали.
